Особенности туризма в Мордовии
Инфраструктура внутреннего (малого) туризма в Мордовии развита плохо. Хотя потенциал региона, несомненно, высок (архитектурные достопримечательности, природные заповедники, старинные монастыри, национальный колорит деревень и т. п.)

Тур. Фирмы в Саранске, конечно, имеются. Только вот приобрести путевку в Египет или Турцию намного проще, чем съездить на выходные в Темников или, к примеру, в соседнюю Нижегородскую область в Болдино. Таких экскурсий нет. Их нужно заказывать специально под группу. Менеджеры турфирм говорят, никому не нужно. А кому нужно, тот отправляется в путешествие на машине. Но не у всех же есть машины!?

Нет в Саранске и тур. Бюро, предлагающего обзорные экскурсии по городу. Единственное, что радует, в этом году на остановках и центральной площади появились рекламные щиты с фотографиями и кратким описанием достопримечательностей Саранска.

Макаровский монастырь.

В монастыри, при отсутствии личного авто, можно попасть через православную структуру вместе с паломниками. Что не всегда удобно, если Вы светский турист, интересующийся, в первую очередь, достопримечательностями, а не святыми мощами старца, к которым выстроилась длинная очередь.

Летом в общественных местах частенько можно увидеть объявления о паломнических поездках из Саранска в Дивеево, Пайгарм, Санаксарский монастырь.

Такие поездки организуются частниками на стареньких автобусиках или газелях. Причем, в них не предусмотрены питание, сопровождение экскурсовода. Строится паломническая поездка по принципу: довезли до пункта назначения, дали свободное время и обратно. Хочешь - молись, хочешь - в источнике купайся или на солнышке загорай. Что, почем узнаешь на месте.

Например, в такое коммерчески раскрученное место, как Дивеево имеет смысл брать с собой сухой паек. Большинство «общепитов» принадлежат монастырю. И пища в них скромная. А цены далеко не провинциальные, ближе к московским. Я была в Дивеево на праздник. Пришлось отстоять 1,5 часовую очередь в трапезную. К мощам очередь оказалась в 2 раза длиннее. А времени на осмотр монастырских святынь было отведено 4 часа.

Самостоятельно добираться сложнее. И дороже. Многие монастыри расположены в нескольких километрах от населенных пунктов. Например, в Пайгарм раньше уезжала из Рузаевки рейсовым автобусом. Пайгармский монастырь находится примерно в 12 км. от города.

Сейчас рейсы до села отменили. Показателен и пример с моей родной деревней, находящейся в Ковылкинском районе. Туда автобусы совсем не ходят. А до ближайшей автобусной остановки идти 7 км. пешком. Испытание для выносливых. Сумки в руки и вперед. Повезет, если подвезут.

Хотя автостоп в Мордовии практикуется не часто. Знакомые рассказывали, что часами простаивали на дорогах в ожидании «своей» машины.

Как вариант, при наличии свободного времени, можно путешествовать на велосипедах. Брать с собой палатку, удочки и друзей.

Про палатку я не просто так написала. Ведь отелей в так называемых туристических местах не хватает. И условия проживания оставляют желать лучшего. Например, в Темникове группа паломников ночевала в разбитом МЧС палаточном городке в спартанских условиях.

Для себя выбрала – передвижение на автобусе. Не самый комфортабельный способ путешествия. Зато междугородние автобусы от саранского автовокзала отправляются ежедневно по расписанию: saransk-online.info/infra/1/a…

Существует одно «Но». Рейсов немного. 2- 4 в день по выбранному туристическому направлению (исключение – Рузаевка). И, как правило, уехать из города можно тем же автобусом, которым Вы прибыли. Через 30 минут после прибытия – рейс отправления. Если хотите задержаться до вечера, полюбоваться архитектурой, погулять, то придется оплачивать услуги такси или частника. Хорошо, если у Вас найдутся попутчики. При наполняемости машины проезд до Саранска будет стоить примерно столько же, сколько билет на автобус.

Гостиницы в Саранске тоже можно пересчитать по пальцам. В городе нередко проводятся масштабные массовые мероприятия. Так, на этой неделе проходил чемпионат России по спортивной ходьбе. Участников расселяли не только в гостиницах, но и в загородных санаториях, домах отдыха и даже в пустующих летом студенческих общежитиях.

Недавно на одной из дружеских посиделок знакомый показал мне проект возрождения мордовской деревни. Деревенька со старыми деревянными домиками находится в живописном месте на берегу озера. Близ Мокши и Темникова. Этот проект мог бы быть интересен не только русским, но и, например, финским туристам. Но вряд ли он окупится быстро. А потому у него мало шансов на осуществление.

Деревенское лето

Для горожанина жить в деревне с ее аскетичным бытом и удобствами во дворе, всё равно, что в монастыре. Тихо, размеренно, непривычно. Иногда трудно. На адаптацию уходит неделя. За неделю забываешь об Интернете, телевизоре и компьютере. Перестаешь заряжать мобильный телефон. Начинаешь просыпаться с первыми петухами. Слушать, а главное слышать, многообразие звуков деревенской тишины.

Сидя под старой раскидистой яблоней в саду, я представляю себя дирижером невидимого оркестра. Первыми в зарослях травы вступают кузнечики. За ними на тон выше продолжают шмели и мухи. И затем высоко в небо уносятся звонкие трели птиц. Мой отец умеет их различать по голосам, похоже пародировать. Из птичьих трелей особняком выделяется приглушенное, как тиканье часов, «ку-ку».

«Кукушка, кукушка, сколько лет мне осталось жить?» Сколько себя помню, кукушка всегда жила в дедовом саду. И всегда это место казалось мне подобием рая. Если он существует, конечно.

Подперев ладонью щеку, на манер древнегреческого мудреца, любил отдыхать под яблоней прадед Илюша. Строгий по отношению к взрослым и мягкий к детям.

Прадед был пчеловодом. Чуть больше десятка ульев занимали первую половину сада.

Ульев давно нет. Остался только маленький летний домик, раньше закрытый на замок, а теперь гулко пустой. Внутри него, не смотря на прошедшие десятилетия, сладко пахнет медом. Стены сохранили то, что сильнее времени.

Дореволюционный крестьянский дом.

Мне нравится бывать и в дореволюционном доме, построенном прапрадедом для большой крестьянской семьи. Сейчас в этом доме склад старый вещей. Для меня – музей и библиотека. Среди вороха пожелтевших газет, идущих на растопку бани, раскопала связку журналов времен «хрущевской оттепели». Журналы об искусстве фотографирования. С ценными кадрами – черно-белыми иллюстрациями.

Фотографией увлекался мой дядя. Я пока не умею снимать, как хочу. Но умею замечать мимолетные дары деревенского лета.

В деревне всего две улицы. Называются красиво, по-мордовски. Та, что на горке – верхняя. Я зову ее улицей рассвета. Над ней начинается день, встает солнце. А под горкой – нижняя – улица заката.

За верхней улицей, чуть выше деревенского кладбища, расположены постройки бывшего колхоза с символичным названием «Заря коммунизма». Колхоз развалился на закате «перестройки», оставив после себя заброшенный сад и ферму. Последняя худо-бедно, но держится стараниями пяти доярок.

Теперь не то, что раньше. Раньше коров держали в каждом доме. Семьи были большими. Потом из села начала уезжать молодежь. За лучшей жизнью в большие города. Зимой в деревне жили одни старики. Старики умирали. Немым укором стояли пустующие дома с заколоченными окнами.

Закрыли сельпо, медпункт. В школе училось не больше десяти человек – дети «московских» родителей, доверенные на воспитание дедушкам и бабушкам. Родители возвращались сезонно, как перелетные птицы. Привозили гостинцы. И снова уезжали на заработки.

Кто, сколько заработал, стало видно спустя годы. По новеньким показушно ярким домам, построенным для стариков. По иномаркам во дворах. По палисадникам, в которых растут не только привычные смородина с малиной, да березы – деревья-обереги. А бывает, увидишь южную тую и даже пальму в кадке, выставленную на всеобщее обозрение. Или такую нелепость, как ажурно-резную беседку. В беседке не отдыхают. Она служит для украшения территории.

Отдыхают обычно вечером на лавочке у забора. Когда все дела переделаны, коровы подоены и нижняя улица алеет закатом.

В праздничный вечер на деревенской улице можно услышать гармошку. Увидеть принарядившихся в национальные наряды мордовок - мокшанок, поющих красиво, многоголосо: «Луганя сакелуня». Пойди, разберись, кто из них москвичка в первом поколении, а кто живет в деревне. Деревня, словно настрадавшаяся мать, обнимает своих блудных дочерей и сыновей. Всех одинаково, с любовью.

В ночь на Ивана Купалу по селу ходили ряженые. Обливали прохожих водой. Подкарауливали вышедших на крыльцо соседей.

Шумно, весело. Собаки брешут.

На ночь бабушка закрыла дверь на засов. А к утру хватилась. Мол, забыла ведро на улице. Его, конечно, не нашли. Стащили.

«Ладно,- говорит,- пропало на счастье».

Бабушка говорит складно. За ней хочется записывать.

Мой одуревший от свободы и вседозволенности ребенок залез в грязь. Мажется ею, как хрюшка, визжит от удовольствия. А бабушка взирает на эту картинку с вселенским спокойствием. Изрекает: « Из земли вышли, в землю и уйдем».

Ушла спать на печку. Вспомнила детство. И, наверное, впервые за последние два года выспалась. На печи пахнет травами – душицей, собранной в ошпоре. Ошпора – по-мордовски роща.

Мы отправляемся туда рано. На восходе солнца. До жары. Идем по полевой дороге. Мимо синего озера и похожих на горбы верблюда холмов, над которыми гуляет ветер «суховей».

В роще трава по колено. Над нею кружат бабочки и стрекозы. Склоны холмов сиреневые от цветущей душицы. Издали похоже на лаванду. Ароматы описывать не берусь. Закрываю глаза и нюхаю, нюхаю воздух. Ни одни духи не пахнут так, как пахнет лето. Поэтому я не люблю парфюм.

Купаться ходим на дальний пруд. 15 минут пешком. Сверху вниз. Потом снова в горку. В низине протекает речушка-ручеек. Мама в ней купалась в детстве. А сейчас здесь крапива в человеческий рост. И вековые ивы. Интересно, сколько им лет? Бабушка рассказывала, что в ее молодые годы, ивы были такими же высокими и необхватными. Настоящие мордовские джунгли, пройдя через которые, получаешь в награду простор – поля, луга, над которыми столько неба, что хочется набрать его полные пригоршни. Про запас.

Запасаемся витаминами на год вперед. Готовим варенье. А соседи косят сено. Возле ворот их дома вырос аккуратный стог. В нем резвятся котята.

Если не на сенокосе, то на огороде. Работы в деревне много. Огороды, размером с маленькие футбольные поля, засажены мордовским «золотом» - картошкой и свеклой.

С мотыгой в руках занимаюсь самовнушением.

«Труд превратил обезьяну в человека»,- мудрость от Дарвина.

«Колорадский жук – главный враг картошки»,- наука от бабушки.

От чего-то вспоминается «Рабыня Изаура» - «мыльная опера» такая же бесконечная, как море сорняков.

В конце огорода сухое корявое дерево, убитое молнией. Мой маяк. Особенно живописно оно смотрится на фоне заката. Черное на красном. Никто не срубает это дерево. Или не решается срубить. Его корни уходят в землю предков. В мою землю, на которой я почти Скарлетт О Хара из «Унесенных ветром». Осталось закавычить почти.